Аиша послал Юпитер запрос на срочную беседу и снова получил отказ. Так было всегда, когда Мать общалась с Первым Консулом, но раньше Аиша никогда не проявлял настойчивости и терпеливо ждал, когда аудиенция закончится. Нетерпение нерационально.
Но все шло слишком неправильно.
Аиша нахмурился, раздражаясь на себя, на собственное смятение, недостойное блонди. Но ситуация вокруг Ясона была нестерпимо тревожной.
Не то, чтобы Розен испытывал к Ясону личную неприязнь. Нет, он ценил Первого Консула за неизменную эффективность. И даже его отвратительная личная жизнь, которую Ясон постоянно не просто не скрывал, а буквально совал в нос остальной элите – даже это можно было терпеть, пока не пошатнулись основы общественного устройства. А они, между прочим, пошатнулись.
Аиша снова взглянул на один из экранов. Фотографии из Мидасской сети. «Из Мидасской, Мама, не из Кереса. Мы не боги, мы – твои руки и глаза, но для граждан мы – недосягаемые, совершенные, бессмертные существа, символы твоего могущества. Пусть это слишком патетично, но это так. Ты знаешь, почему на нас не совершают покушений, ты сама сделала их бесполезными. Блонди может погибнуть, но завтра же он снова будет в строю, точно такой же, как был раньше.  Нельзя убить никого из твоих детей, как нельзя поколебать установленный тобой порядок.  Это основа мировосприятия граждан. Любое выступление против Танагуры бесполезно, потому что люди смертны и временны, а мы – вечны. Это важно, черт подери! Почему ты позволяешь Минку рушить основы собственного общества?»
Он посмотрел на экран, на котором одно фото сменяло другое – на всех Минк, страшный обрубок бывшего совершенства, обгоревший, отвратительно натурально, по-человечески изуродованный, но все равно узнаваемый - на открытых носилках, потом в медицинской капсуле.
«Кто позволил продавать монгрелам фото-технику? У них такие же гаджеты, как у граждан, хотя в Кересе никто не работает. Они просто приходят в Мидас и берут у местных и туристов то, что им нравится. Полиция не работает. Мы расслабились. Мы терпели в Эос вирус, и он повел себя как вирус – начал разрушать систему изнутри. Блонди не имеет право так бездарно позволить себя убить! Но почему ты не вернула Первого Консула на следующий день, почему? Даже эти фотографии были бы тогда доказательством нашего могущества – если бы Первый Консул вернулся в стой. Но Главы Синдиката нет уже восемнадцать дней. Восемнадцать дней, Мама! Теперь все видят, что Система несовершенна, что она зависит от собственных элементов, ее можно поколебать. Мы же заменяемы, поэтому вечны, разве нет? Ты совершаешь ошибку, Мама. Фатальную ошибку».
Аиша ненавидел собственные эмоции, они были слишком сильны и мешали рассуждать трезво, мешали подбирать аргументы, заменяли эти аргументы какими-то вскриками и всплесками. Неужели Юпитер хочет этого – чтобы ее дзинкотаи начали поступать, основываясь на эмоциях? Так нельзя мыслить, Аиша чувствовал, что у него в голову вместо стройных мыслепостроений какая-то червивая, копошащаяся каша. Вместо четких образов – нечто паническое, черно-алое, как Минк на фотографиях. «Ты с ним сейчас говоришь, и он тебя заразит своим вирусом, если уже не заразил».
Аиша отправил Юпитер сообщение: «Я прошу о срочной аудиенции. Это очень важно, Мама», откинулся в кресле и закрыл глаза. Впервые в жизни он собирался спорить с Юпитер.

Башня Юпитер » Приемный модуль ==>